Женщины моего военного детства

Подробности: Категория: Дорогами Победы; Опубликовано 10.05.2020 17:05

#ПодвигСела#КостромскаяОбласть
Тяжёлый физический и моральный груз выпал на долю женщин-тружениц, женщин-матерей в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. «Давние годы военные, лица родные незабвенные… Жительница п. Сусанино Маргарита Александровна Полозова рассказывает о своей матери Марии Николаевне Зоркиной (на фото) и бабушке Анастасии Никандровне Дубовой.

-Мария Николаевна Зоркина «Вспомню я с позднею болью, что была мать молода… бабушка младше меня». (Т. Андронова).
Моя мама Мария Николаевна Зоркина (1915-2003 г г.) в войну, когда отец ушёл на фронт, проживала в д. Абакумово Буяковско-го с\совета в доме своей матери Анастасии Никандровны Дубовой (в девичестве Беляковой) с двумя детьми 1938 и 1942 годов рождения. Было ей 26 лет. Работа на коровнике отнимала много времени: уход, дойка, вода из пруда летом и зимой, уборка навоза – всё вручную. Кормов до весны не хватало – раскрывали мороженные соломенные крыши, а надо было сохранить поголовье коров и народившийся молодняк…
А когда приходило время уборки урожая бригадир – Николай Иванович Синяев подключал всех до выгреба, включая и доярок. Каждая женщина получала ежедневное задание на уборке зерновых и льна, по работе на току.
Зимой тоже работы хватало. На дворе у нас стояла ручная деревянная мялка. Околоченные от семян снопы льна подсушивали возле русской печи в избе, с помощью мялки снимали верхнюю оболочку растений, получалось льняное волокно, которое сдавалось в колхоз, а потом государству. Эта работа, особенно на мялке, была очень тяжёлой.
В редкие свободные минуты, когда мать находилась дома, она сидела за швейной машиной «Зингер», перешивала для нас с братом какую-нибудь одежду из старых почти изношенных вещей. Получше вещи были проданы или обменены на картошку или зерно. Чаще всего мама уходила с обменом в д. Пырино Андреевского сельского совета. Там выращивала хорошую картошку.
Когда мы с братом просили есть, мама «убаюкивала» нас словами: «Потерпите немного скоро будем ужинать…» Я ни разу от неё не слышала грубого слова, окрика слов ,отчаяния, бессилия, боли. Откуда черпала она выдержку, чего стоило ей это спокойствие, знает только тот, кто пережил войну…
А как же дети, домашние хозяйство? Нужно было ещё сдать государству продукты: молоко, мясо, яйца, шерсть овечья с личного подсобного хозяйства. Домашним животным тоже были нужны на зиму корма, а дрова, чтобы истопить печь? Что было бы с нами, если бы не бабушка Настя. Это она ездила по насту в лес за валежником, топила печь, кормила скотину, готовила нам скудную еду, ухаживала за огородом, между делом присматривала за детьми. «Старательная» – говорили про неё в деревне. Осенью бабушка исчезала из дома дня на два, уходила за клюквой на болото. Мы эту ягоду не очень любили, кислая, а сахарного песка тогда не было. Ягода уходила большей частью на обмен.
Бабушка умела готовить из свёклы квас, свёклу вялила, пили с ней чай. Это было лакомством. Траву, зелень, что шла для выпечки, так называемого хлеба, крахмальников, тоже собирала бабушка. Она умела ткать половики и даже тонкое полотно, если случались нитки. Зимой вечерами пряла овечью шерсть, получалось нить, из которой мама вязала носки и перчатки для фронта.
В конце года на заработанные трудодни из колхоза давали немного зерна, его расходовали бережно, сначала ломали на ручных зерновах в крупу. Помню в детстве была у меня кроме желания что-нибудь поесть – большое желание убежать из дома, погулять. Однажды залезла в огород к бабушке Арине, а смородина ещё не созрела, была зелень и всё равно ели. Поле колхозное, где рос горох, охранялось. Но мы как-то умудрялись подползать чтобы сорвать хотя бы 3 стручка. Играли мы с девчонками осколками посуды вместо игрушек, уходили в овраг, в поле, ис-кали щавель, ягель, что можно было съесть.
Когда бабушка возвращалась домой и меня не находила, она бежала к деревенскому пруду и отчаянно бороздила граблями его дно, пока я с виновато опущенной головой не появилась перед ней. Она была горда, не любила никого ни о чём просить, полагалась только на себя. Бабушка не устраивала праздников, тогда и дни рождения никто не отмечал. Она любили сходить в церковь, но это уже после войны. Одевала свою единственную «вылюдную» кофту с пышной баской по талии, на голову – кружевную чёрную косынку. До церкви км 5-6 шла босиком, потом одевала ботинки с высокой шнуровкой всю дорогу висели у неё на плече. Если мы с братом болели – лечила нас также бабушка – берёзовым веником и паром в печке. Она умела лечить даже вывихи.

Выжили мы в войну во многом благодаря бабушке. Своим детским умом, к сожалению, я этого не понимала и не ценила. Жаль, что понимание к нам приходит очень поздно, когда уже нет людей, к кому мы должны были проявить доброту, внимание и жалость. В жизни у неё было не мало горя.

В 28 лет стала вдовой, муж её Николай Кириллович Дубов, вернувшись с первой мировой войны, вскоре умер. Из 4 её детей в живых осталась одна моя мама. Умерла бабушка Настя в 1958 году, в возрасте 68 лет. Последние 4 года она жила одна, жила в основном, огородом и дарами леса, пенсии колхозникам тогда ещё не платили.